— А что, так и вправду можно?!
— Да, можно...
— И что, мне за это ничего не будет?!..
— Не будет...
— И что, даже замечание не поставят?!..
— Конечно нет, здесь же свобода...
— Ну-у-у... — в этот момент в глазах молодого человека сверкнула искорка лихой радости. — Тогда я тоже с вами!...
(Из разговора двух переселенцев...)
*****
— Ну как, Петя, нравится тебе в нашем пионерском лагере?
— Очень, тётя Наташа, здесь так хорошо, хоть и строгие правила, но к нам хорошо относятся... — искренне ответил тринадцатилетний мальчик пионервожатой. А потом на его лице промелькнула тень...
— Что-то не так?
— Понимаете, тётя Наташа, здесь всё хорошо, но есть один недостаток: нам не разрешают ходить на пруд купаться...
— Но вы же всё равно украдкой бегаете? — подмигнув, спросила Наталья своего подопечного.
— Да, но это не то... — искренне ответил Петя. — Да и бегают не все, а купаться-то всем хочется, по крайней мере из наших.
— Ты правильно сказал, что из ваших, а многим-то до купания и дела нет.
— Как это так? — недоумевал Петя.
— А вот так. Вы привыкли, что каждое лето можете проводить возле речки, а здесь есть дети, которые годами живут в большом городе и толком не знают, что такое речка...
— А разве такое возможно?!
— Конечно, возможно...
*****
Через две недели после этого разговора смена в пионерском лагере «Буревестник» закончилась. Петя прощался с вожатой, тётей Наташей, со слезами на глазах. Она тоже не скрывала слёз. Две родственные, одинокие души на протяжении трёх недель находили друг в друге то, чего им не хватало в жизни.
Интернатские детишки, чуть более тридцати человек, погрузились в автобус. Не у всех была такая грусть, как у Пети и некоторых его друзей. Многие были рады вернуться в свой родной пионерский лагерь «Золотой Колос», в котором они обычно проводили все свои летние каникулы. После стен интерната лагерь был для них некой отдушиной, где они могли расслабиться и почувствовать себя немного свободнее. И самое главное, речка находилась здесь в шаговой доступности. В последние несколько лет интернатских детей собирали в один отряд, и для них существовали свои правила (иногда построже, иногда посвободнее, в зависимости от воспитателя). Купаться дети могли вдоволь, как под присмотром, так и без него.
В этот раз возвращение выдалось очень необычным. Как только все выгрузились из автобуса, кто-то — Петя не помнил, кто именно, может быть, и он сам — крикнул:
— Айда на пляж!!!
И все, тридцать с лишним человек, будто только и ждали этой команды, побежали. Воспитатели пытались призвать к порядку. Да где уж там. Потом они, правда, хотели найти зачинщиков... Но история не об этом.
*****
А через неделю Петя сбежал в «Буревестник». Оказалось, что речка — это не самое главное в жизни.»
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
